Неточные совпадения
Кити ходила с матерью и с московским полковником, весело щеголявшим в своём европейском, купленном готовым во Франкфурте сюртучке. Они ходили по одной стороне галлереи, стараясь избегать Левина, ходившего по другой стороне. Варенька в своем
темном платье, в черной, с отогнутыми вниз полями
шляпе ходила со слепою Француженкой во всю длину галлереи, и каждый раз, как она встречалась с Кити, они перекидывались дружелюбным взглядом.
Ему очень мешал Иноков, нелепая фигура которого в широкой разлетайке, в
шляпе факельщика издали обращала на себя внимание, мелькая всюду, точно фантастическая и голодная птица в поисках пищи. Иноков сильно возмужал, щеки его обрастали мелкими колечками
темных волос, это несколько смягчало его скуластое и пестрое, грубоватое лицо.
Вошел в дом, тотчас же снова явился в разлетайке, в
шляпе и, молча пожав руку Самгина, исчез в сером сумраке, а Клим задумчиво прошел к себе, хотел раздеться, лечь, но развороченная жандармом постель внушала отвращение. Тогда он стал укладывать бумаги в ящики стола, доказывая себе, что обыск не будет иметь никаких последствий. Но логика не могла рассеять чувства угнетения и
темной подспудной тревоги.
Там высунулась из воды голова буйвола; там бедный и давно не бритый китаец, под плетеной
шляпой, тащит, обливаясь потом, ношу; там несколько их сидят около походной лавочки или в своих магазинах, на пятках, в кружок и уплетают двумя палочками вареный рис, держа чашку у самого рта, и время от времени достают из другой чашки, с
темною жидкостью, этими же палочками необыкновенно ловко какие-то кусочки и едят.
Местами расставлены жандармы в треугольных
шляпах,
темных мундирах с белою перевязью, верхом на небольших, но крепких, коренастых лошадях.
Лицо Надежды Васильевны горело румянцем, глаза светились и казались еще
темнее; она сняла соломенную
шляпу с головы и нервно скручивала пальцами колокольчики искусственных ландышей, приколотых к отогнутому полю
шляпы.
Ветер шевелил прядь волос, свесившуюся из-под его
шляпы, и тянулся мимо его уха, как протяжный звон эоловой арфы. Какие-то смутные воспоминания бродили в его памяти; минуты из далекого детства, которое воображение выхватывало из забвения прошлого, оживали в виде веяний, прикосновений и звуков… Ему казалось, что этот ветер, смешанный с дальним звоном и обрывками песни, говорит ему какую-то грустную старую сказку о прошлом этой земли, или о его собственном прошлом, или о его будущем, неопределенном и
темном.
По мере того как одна сторона зеленого дуба
темнеет и впадает в коричневый тон, другая согревается, краснеет; иглистые ели и сосны становятся синими, в воде вырастает другой, опрокинутый лес; босые мальчики загоняют дойных коров с мелодическими звонками на шеях; пробегают крестьянки в черных спензерах и яркоцветных юбочках, а на решетчатой скамейке в высокой швейцарской
шляпе и серой куртке сидит отец и ведет горячие споры с соседом или заезжим гостем из Люцерна или Женевы.
Я тотчас узнал его, хотя он весь закутался в
темный плащ и
шляпу надвинул на лицо.
Он был одет в длинное, до пят, потертое пальто, из-под круглой измятой
шляпы жидкими прядями бессильно свешивались желтоватые прямые волосы. Светлая бородка росла на его желтом костлявом лице, рот у него был полуоткрыт, глаза глубоко завалились под лоб и лихорадочно блестели оттуда, из
темных ям.
И почтмейстер, не представившись даже дамам, надел свою изношенную соломенную
шляпу и ушел в сад, где, погруженный в какое-то глубокое размышление, начал гулять по самым
темным аллеям.
— Надо волосы в порядок привести, — проговорила Марья Николаевна. — А то увидит — осудит. — Она сняла
шляпу и начала заплетать свои длинные косы — молча и важно. Санин стоял перед нею… Ее стройные члены явственно рисовались под
темными складками сукна, с кое-где приставшими волокнами моха.
— По чрезвычайному дождю грязь по здешним улицам нестерпимая, — доложил Алексей Егорович, в виде отдаленной попытки в последний раз отклонить барина от путешествия. Но барин, развернув зонтик, молча вышел в
темный, как погреб, отсырелый и мокрый старый сад. Ветер шумел и качал вершинами полуобнаженных деревьев, узенькие песочные дорожки были топки и скользки. Алексей Егорович шел как был, во фраке и без
шляпы, освещая путь шага на три вперед фонариком.
Но мало-помалу все люди на пристани слились в одну
темную, сплошную массу, над которой, точно рой пестрых бабочек, колебались платки,
шляпы и зонтики.
Случилось так, что первый рыжий парень, встреченный Ершовою, был один из слесарят, злобившихся на Передонова за раскрытие ночной проказы. Он с удовольствием взялся за пятак исполнить поручение и по дороге от себя усердно наплевал в
шляпу. В квартире у Передонова, встретив в
темных сенцах самое Варвару, он сунул ей
шляпу и убежал так проворно, что Варвара не успела его разглядеть.
Саша был очарован Людмилою, но что-то мешало ему говорить о ней с Коковкиною. Словно стыдился. И уже стал иногда бояться ее приходов. Сердце его замирало, и брови невольно хмурились, когда он увидит под окном ее быстро мелькавшую розово-желтую
шляпу. А все-таки ждал ее с тревогою и с нетерпением, — тосковал, если она долго не приходила. Противоречивые чувства смешались в его душе, чувства
темные, неясные: порочные — потому что ранние, и сладкие — потому что порочные.
Спешно идут дзампоньяры — пастухи из Абруццы, горцы, в синих коротких плащах и широких
шляпах. Их стройные ноги, в чулках из белой шерсти, опутаны крест-накрест
темными ремнями, у двоих под плащами волынки, четверо держат в руках деревянные, высокого тона рожки.
Она видела издали фигуру брата, похожего на краба, он ползал по лесам, с тростью в руке, в измятой
шляпе, пыльный, серый, точно паук; потом, дома, она пристально смотрела в его возбужденное лицо, в
темные глаза — они стали мягче и яснее.
И было странно, обидно и печально — заметить в этой живой толпе грустное лицо: под руку с молодой женщиной прошел высокий, крепкий человек; наверное — не старше тридцати лет, но — седоволосый. Он держал
шляпу в руке, его круглая голова была вся серебряная, худое здоровое лицо спокойно и — печально. Большие,
темные, прикрытые ресницами глаза смотрели так, как смотрят только глаза человека, который не может забыть тяжкой боли, испытанной им.
В камнях два рыбака: один — старик, в соломенной
шляпе, с толстым лицом в седой щетине на щеках, губах и подбородке, глаза у него заплыли жиром, нос красный, руки бронзовые от загара. Высунув далеко в море гибкое удилище, он сидит на камне, свесив волосатые ноги в зеленую воду, волна, подпрыгнув, касается их, с
темных пальцев падают в море тяжелые светлые капли.
Качаются знамена, летят
шляпы и цветы, над головами взрослых людей выросли маленькие детские головки, мелькают крошечные
темные лапы, ловя цветы и приветствуя, и всё гремит в воздухе непрерывный мощный крик!
Каждый вечер она надевала
тёмное, шумящее платье, чёрную
шляпу и уходила куда-то; утром, когда он убирал комнаты, она ещё спала.
В этот день я смотрел из окна чертежной на белый пустой парк, и вдруг мне показалось, что в глубине аллеи я вижу Урманова. Он шел по цельному снегу и остановился у одной скамейки. Я быстро схватил в вестибюле
шляпу и выбежал. Пробежав до половины аллеи, я увидел глубокий след, уходивший в сторону Ивановского грота. Никого не было видно, кругом лежал снег, чистый, нетронутый. Лишь кое-где виднелись оттиски вороньих лапок, да обломавшиеся от снега черные веточки пестрили белую поверхность
темными черточками.
Под широкими полями
шляпы колебались на шелковинках небольшие белые шарики, и из-за них глядели два совершенно
темных женских глаза, живые и глубокие, устремленные прямо на меня.
Приехав домой, Лаевский и Надежда Федоровна вошли в свои
темные, душные, скучные комнаты. Оба молчали. Лаевский зажег свечу, а Надежда Федоровна села и, не снимая манто и
шляпы, подняла на него печальные, виноватые глаза.
Я перебежал впопыхах свою залу, схватил в передней с вешалки пальто, взял
шляпу и выскочил за двери. Спускаясь с лестницы, слабо освещенной крошечною каминною лампою, я на одном повороте, нос к носу, столкнулся с какой-то маленькой фигурой, которая быстро посторонилась и, как летучая мышь, без всякого шума шмыгнула по ступеням выше. Когда эта фигурка пробегала под лампою, я узнал ее по
темному шерстяному платью, клетчатому фланелевому салопу и красному капору.
— Можно убрать, — сказали за спиною, он круто обернулся; в двери стояла старуха с одним глазом, с половой щёткой и тряпками в руках. Он молча вышел в коридор и наткнулся на человека в
тёмных очках, в чёрной
шляпе; человек сказал в щель неприкрытой двери...
Таким образом говоря и словами себя облегчая, господин Голядкин отряхнулся немного, стряхнул с себя снежные хлопья, навалившиеся густою корою ему на
шляпу, на воротник, на шинель, на галстук, на сапоги и на все, — но странного чувства, странной
темной тоски своей все еще не мог оттолкнуть от себя, сбросить с себя.
Владимир Сергеич встал, обернулся и увидал сперва двух девочек лет около десяти, в розовых ситцевых платьицах и больших
шляпах, проворно взбегавших по ступеням террасы; вскоре за ними появилась девушка лет двадцати, высокого роста, полная и стройная, в
темном платье. Все они вошли в комнату, девочки чинно присели перед гостем.
Вид его поразил всех; на голове его была надета черная пуховая
шляпа с широкими полями; длинные седые волосы лежали по плечам; крупные черты лица были выразительны; одет он был в
темный сюртук; в руках держал камышовую трость с золотым набалдашником.
Тихий барин сидел в тени берёз за большим столом, в одной руке он держал платок, а другою, с циркулем в ней, измерял что-то на листе ослепительно белой бумаги. И сам он был весь белый, точно снегом осыпан от плеч до пят, только шея, лицо и
шляпа — жёлтые, разных оттенков,
шляпа — ярче, а кожа
темнее. Над ним кружились осы, он лениво взмахивал платком и свистел сквозь зубы.
И среди этого огня взоров, среди вихря взоров, возникнет внезапно, как бы расцветет под голубым снегом — одно лицо: единственно прекрасный лик Незнакомки, под густою,
темной вуалью… Вот качаются перья на
шляпе… Вот узкая рука, стянутая перчаткой, держит шелестящее платье… Вот медленно проходит она… проходит она…
Когда о. Игнатий подходил к дому, уже
темнело и в комнате Ольги Степановны горел огонь. Не раздеваясь и не снимая
шляпы, пыльный и оборванный, о. Игнатий быстро прошел к жене и упал на колени.
Бесстрашно и бессовестно минуя взглядом: Ася — фрейлейн Энни, я — фрейлейн Паула, глядим меж их
шляп, поверх их голов, — Ася, сначала привставшая, стойком стоит, — на белый дом в
темном меху хвои, дослушиваем последние “лайки” Тираса, вместо предполагаемой прогулки увлекаемого хозяйкой в дом и с которым мы бы так охотно поменялись, — не только местом!
Графиня сидела на одном из задних кресел в отдалении от зрителей и не отрывала глаз от подсудимого. С черной
шляпы ее спускался
темный вуаль. Она, по-видимому, хотела сохранить инкогнито. И только тогда, когда она, выслушав речь прокурора, проговорила вслух: «Как это глупо!» — Илька узнала ее по ее мелодическому голосу.
Тут далее мой приятель не слышал ничего, кроме слитного гула, потому что внимание его отвлек очень странный предмет: сначала в отпертой передней послышался легкий шорох и мягкая неровная поступь, а затем в
темной двери передней заколебалась и стала фигура ясная, определенная во всех чертах; лицо веселое и доброе с оттенком легкой грусти, в плаще из бархата, забывшего свой цвет, в широких шелковых панталонах, в огромных сапогах с раструбами из полинявшей желтой кожи и с широчайшею
шляпою с пером, которое было изломано в стебле и, шевелясь, как будто перемигивало с бедностью, глядевшей из всех прорех одежды и из самых глаз незнакомца.
Из
темного угла, где сидела Ольга Ивановна, послышался плач… Цветков замолчал и крякнул. Наступило молчание. Доктор медленно застегнул пальто и стал искать
шляпу, которую он уронил, шагая.
Он нашел
шляпу и направился к
темному углу.
Вдруг в конце аллеи показалась невысокая, стройная фигура дамы в простом
темном платье и небольшой
шляпе.
В черной толпе вооруженных людей его повели через
темный сад, среди благоухания белых акаций. Загромыхал по шоссе грузовик. Меж винтовок и солдатских фуражек затряслась на звездном небе широкополая
шляпа Ивана Ильича. Анна Ивановна неподвижно стояла у раскрытой калитки и смотрела вслед.
— «Ненавидящие Сиона… посрамистеся от господа…» — слышится вдруг в ночной тишине поющая фистула, потом слышатся тихие шаги, и на дороге в багровых лучах костра вырастает
темная человеческая фигура в короткой монашеской ряске, широкополой
шляпе и с котомкой за плечами.
Он прижимал локтем ее руку и заглядывал ей под
шляпу, такую же
темную, с большими полями, как и та, что погибла со всем остальным добром на пароходе «Сильвестр».
Когда я еще только вкладываю ключ и смотрю на немые, плоские двери, я уже чувствую все его
темные пустые комнаты, по которым пойдет сейчас, озираясь, человек в
шляпе.
На ней было дорожное темно-коричневое платье, плотно обхватывающее ее гибкий стан, на голове была
шляпа фетр с
темною вуалью, а в прелестной, обтянутой шведской перчаткой ручке она держала розан.
Солнце появилось на краю горизонта, и его яркие, как бы смеющиеся лучи осветили береговой откос, на котором лежал невод, и заиграло в разноцветной чешуе множество трепещущей в нем рыбы, среди которой покоилась какая-то, на первый взгляд, бесформенная
темная масса, вся опутанная водяными порослями, и лишь вглядевшись внимательно, можно было определить, что это была мертвая женщина, не из простых, судя по одежде и по превратившейся в какой-то комок
шляпе, бывшей на голове покойной.
Темно-каштановые волосы густым бандо падали на ее спину из-под легкой черной кружевной
шляпы с веткой
темной сирени. Темно-лиловое платье красиво облегало ее стан, говоря, впрочем, более об искусстве корсетницы и портнихи, нежели о дарах природы.
А вот ныне насташа инии взыскатели, мужский пол в больших волосах и в
шляпах оной же земли греческой, где и мадера произрастает; а жинки, ох, стрижени и в
темных окулярах, и глаголятся все они сицилисты, или, то же самое, потрясователи основ, ибо они-то и есть те, що троны шатают!
И с этим она поставила на уборный стол флакон и, вероятно, хотела идти вслед за мужем в те самые двери, в которые он вышел, но Пик предупредил ее: он бросился вперед, схватил в передней свой плащ и
шляпу и выбежал на улицу. На дворе уже
темнело и лил проливной дождь. Пик ничего этого не замечал; он шел и свистал, останавливался у углов, не зная, за который из них поворотить, и потом опять шел и свистал, и вдруг расхохотался.
Он поглядел на часы. Было еще только 4 часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать всё-таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и
шляпу, и вышел из палатки. Ночь была
темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
— А за сим наступит все вредное, и тогда уже приходят те, враги рода человеческого и потрясователи основ, — мужеский пол в
шляпах земли греческой, а женская плоть — стрижены и в
темных окулярах, як лягушки.